За кулисами с Эдди Редмэйном / Papermag, май 2010
Теперь он – номинант на «Тони». Во вторник утром он был номинирован в категории «Лучший актер второго плана» за роль Кена, ассистента художника Марка Ротко в пьесе «Красный». Постановка перевезена на Бродвей из лондонского театра Donmar Warehouse, она повествует о времени создания картин для помпезного ресторана «Времена года» и о нежелании Ротко продавать картины для богатой публики. В роли темпераментного Ротко другой британец – Альфред Молина, которого Редмэйн мило называет Фредом – также получил номинацию на «Тони», только в категории «Лучшее исполнение главной роли». А мы побывали за кулисами театра Джона Голдена и побеседовали с Редмэйном за несколько дней до объявления номинаций.
Гримерная Редмэйна расположена этажом выше гримерки Молины, и заполнена всякими театральными атрибутами, включая издание «Козы», первой пьесы, в которой он сыграл в Лондоне («давно не перечитывал, так что решил перечитать» – объясняет он), копия оригинальной программки к «Гамлету» Лоренса Оливье, подаренной ему продюсером шоу, и награда имени Лоренса Оливье (британский эквивалент «Тони»), полученная за исполнение этой же роли в Донмаре. Стены увешаны постерами с картинами Матисса (Красная комната) и принтами конкурентов Ротко, например, Роя Лихтенштейна, здесь же картина, подаренная Эдди его дублером Габриелем Ибертом. Пространство также заполняют различные напоминалки из дома, включая фото друзей, с которыми он снимает квартиру в Лондоне – на фоне холодильника, заполненного итальянскими закусками («это у нас фетиш» – говорит он), жевательным мармеладом и чем-то под названием «red beaners» от друга, одного из многих, кто побывал в квартире Редмэйна в Ист Вилладж, где он рисует и учится играть на гитаре.
«У меня есть шестиструнная, и пока все очень плохо. Купить гитару – была утопичная идея», – смеется он.
Мы болтаем об актерском мастерстве, отношениях с Молиной и ужасно непредсказуемых душевых на Бродвее.
Я смотрел пьесу пару недель назад, боялся, что будет скучно, но в конце я даже захотел узнать о Ротко побольше.
В начале пьесы тебе кажется, что они так и будут читать лекцию, но Джон (Логан) отлично вписал в нее взаимоотношения. Противоречия ученик-учитель развиваются в проблему нового поколения, сметающего старое. Это переживают в итоге все. Не важно, к какому из поколений вы относите себя. Так что, к счастью, вторым слоем ко всем этим разговорам об искусстве прилагается эмоциональное противоречие между этими двумя героями.
Ты увлекался искусством до этой пьесы?
Да, я изучал историю искусств в Кэмбридже, так что предложение Майкла Грандэджа было вдвойне интересным, плюс он ставил это в Donmar Warehouse, который является самым сексуальным театром в Лондоне, и пьеса – о Ротко. Прочитав полторы страницы, я сказал, что берусь.
Отлично подошло?
Забавно, что по прошествии пяти-шести лет после окончания вуза тебе хочется повторить этот опыт. И очень многие мои друзья в это время вернулись к учебе. И как раз, как только у меня появилось такое желание, возникла эта пьеса – отличная причина снова окунуться в мир искусства. Альфред говорит, что нет ничего хуже, чем явно показать на сцене тот объем исследования, который ты провел для роли. Так что вся эта информация – скорее для себя, чем для пьесы.
Но ты раньше не был знаком с Ротко?
Нет, не так чтобы много. Многие из его написанных для здания Seagram картин оказались в галере Тейт, а я живу в Barrow прямо за ней. В Британии музеи бесплатны, поэтому каждый раз, когда у меня не было работы, я заглядывал туда. Провел много часов, сидя перед этими холстами, но, конечно, пьеса обострила аппетит. И самое интересное в переносе ее в Нью-Йорк – события пьесы происходят здесь, а студия Ротко была в Bowery. Смотреть ее приходили люди, которые знали Ротко и торговали его картинами. Удивительно, это породило столько интересных встреч и рассказанных историй.
И что это были за истории?
Вдова Дэна Райса была здесь как-то. Дэн Райс был ассистентом Ротко как раз в это время. Она дала мне транскрипт его интервью, в котором он рассказывает, как вручную натягивал холсты для Ротко: приходилось работать так много и тянуть так сильно, что его пальцы начинали кровоточить. И кровь пачкала холсты. Но Ротко приносил ему соляной раствор и говорил: «Окуни в него руки и продолжай работать, урод». Было много удивительных историй от интересных людей, так что приезд сюда был отличной идеей.
Надеюсь, Молина не заставляет тебя окунать руки в соляной раствор. Как тебе работается с ним? Не мечтаешь о роли в каком-нибудь спектакле с еще двадцатью коллегами?
Я его обожаю. Он удивительный актер, а еще – замечательный человек, мы отлично сработались. У него на все припасены самые смешные анекдоты, так что он один заменяет весь каст Wicked – и все это в одном совершенно удивительном человеке. Обожаю его за то, что он никогда не смотрит на тебя свысока и не строит ментора. Но я был бы дураком, если бы не набрался у Фреда всего, чего только возможно. Этим я и занимаюсь.
Вы беседуете после спектакля?
После спектакля мы обычно в душе. На Бродвее ужасные души. Вода в них то холодная, то кипяток. Так что мы стоим после спектакля, пытаясь оттереть всю красную краску, и это выглядит как: «А ты слышал про…. Аааа!!! – А ты слышал, Дэвид Боуи УУУУ!!!!» Так что это разбор полетов, сплетни и ожоги третьей степени.
Забавно, видимо, краска остается несмытой, и у тебя ногти до сих пор красные.
Отмыть до конца невозможно. И это я еще сегодня особо оттирал. Обычно все гораздо хуже.
Ах, да, ты же дальтоник. Какого цвета ковер?
Он зеленый или коричневый. (Чтоб вы знали, ковер ярко-зеленый.) Я не вижу зеленого и красного. И вот такие штуки (показывает на подарочную упаковку) это мой самый страшный кошмар. Я вижу, что она разноцветная, но не отличу синий от фиолетового.
Было ли хоть раз, когда ты в душе подумал: «Мы отыграли идеально!»
Самое интересно в повторении одного и того же на протяжении нескольких месяцев, что ты никогда не достигаешь идеала. В кино у тебя есть несколько дублей для того, чтобы поймать нужное, потом тебе приходится жить с результатом всю жизнь. На сцене достичь идеала даже в каком-то эпизоде очень сложно. Шанс сделать всю пьесу идеально хоть раз – нулевой. Но ты продолжаешь пытаться. (Достает транскрипт интервью Дэна Райса и читает.) Дэн Райс пишет о процессе создания картины: «Вовсе не талант, а тяжелый труд делает человека художником. Внутреннее видение того, чего возможно достичь и нежелание удовлетворяться меньшим, стремление достичь совершенства, дотянуться о которого невозможно». Это первое, с чем учишься жить, потому что знаешь, что никогда не достигнешь идеала, и все равно стремишься к нему.
Звучит как кошмар перфекциониста.
А на Бродвее, по сравнению с Лондоном, каждый день кто-то знаменитый приходит на тебя посмотреть. Это ужасно. В Лондоне у нас в Донмаре только 250 мест. И если что-то не получилось, ты утешаешь себя этим. Но здесь это просто катастрофа.
У тебя здесь были знаменитые гости?
О, они все приходят к Фреду, а я делаю вот так... (Выходит в коридор, крадется тихо и заглядывает на этаж к Молине.) Ощущения, будто ты ребенок, а у твоих родителей вечеринка, и ты выходишь тихонько вниз, чтобы подслушать, о чем они там говорят. Чувствую себя немного не в своей тарелке со всеми этими знаменитостями. Но здесь у меня была Анджела Лэсбери, она шикарная.
Согласен! Расслабляешься как-нибудь после шоу?
Да, конечно. Зои Казан и ее бой-френд Пол (Дано) – с ними тусовался немного, и было здорово. Обычно выхожу и выпиваю рюмку-две, потому что шоу очень адреналиновое.
Источник: Papermag
Автор: Уитни Спейнер. Пер.: Hope
>
div>
